Письма, заявления, записки, телеграммы, довереннос - Страница 16


К оглавлению

16

Мною предлагается Мосполиграфу "Универсальная реклама": 15 отдельных иллюстраций-плакатов, сделанные на веселый рекламный текст. При относительно большой затрате на эту рекламу сейчас (около 150-160 червонцев) она должна дать в будущем экономию и прямую выгоду.

1. Реклама универсальна: а) используется плакатом любого формата и размера, b) клише для газет и журналов любого вида, с) печатается на блокнотах и тетрадях, d) делается этикетками для бутылей чернила и клея, e) фотографируется для волшебного фонаря (демонстрация в кино и театрах).

2. Реклама вечна, так как, состоя из отдельных плакатиков, она в случае новой рекламной линии обновляется простой переменой того или иного рисунка к двустишию.

3. Реклама наиболее действенна, так как легко запоминается и фиксирует внимание на постоянной форме.

Эта реклама дает экономию, уменьшая размер и количество объявлений за счет качества, и должна дать доход, сама собой являясь интересной демонстрацией для заказчиков объявлений на фонарях, получаемых Мосполиграфом из Германии.


69


В ИЗДАТЕЛЬСТВО "МОСПОЛИГРАФ"

[Москва, 29 декабря 1923г.]


Издательству "Мосполиграф"


В. Маяковского


Заявление

Согласно переговорам предлагаю к изданию мои 2 книги:

1) Маяковский. Слова сегодняшнего образца.

Сборник в 5-6 листов последних стихотворений и поэм: "Временный памятник рабочим Курска", "Про это", "Перелет Москва – Кенигсберг", "Германия", "Нордерней", "Чарли Чаплин", "Стихи о Мандриле", "Молодая гвардия", "Баку" и др.

2) Агитация – реклама идей. Агитация вещей – реклама. О. Брик и В. Маяковский.

a) Брик. Теория рекламы. 2 листа.

b) Маяковский. Практика рекламы. 1 лист.

c) 10 красочных иллюстраций.

d) 30 черных иллюстраций.

В. Маяковский.

29/XII-23 г.


70


А. М. РОДЧЕНКО

[Москва, 1923 г.(?)]


Родченко, приходи ко мне сейчас же с инструментом для черчения. Немедленно.

В. Маяковский.


(Не смотри на записку на двери Бриков.)


71


Л. Ю. БРИК

[Москва, 14-15 февраля 1924 г.]


Дорогой-дорогой, любимый-любимый, милый-милый Лисятик!


Пишу тебе на тычке, т. к. сию минуту еду в Одессу и Киев читать и сию же минуту получил твое письмецо и Шариково.

Спасибо.

Слали тебе телеграмму по сообщенному тобою адресу, но нам ее вернули "за ненахождением", так что на этом письме адрес тебе пишет Лева, узнав настоящий.

Мы живем по-старому. Был пока что на "Лизистрате", но сбежал с первого акта.

Дочего дрянь!

Рад ехать в Одессу. Тут ужасные ветра и холод.

Пиши, детик, из Парижа и скорей!

Целую тебя крепко-крепко.

Весь твой


72


Л. Ю. БРИК

[Ленинград, 20 мая 1924 г.]


Дорогой мой Лисеныш.


Никто мне не рад, потому что все ждали тебя. Когда телефонируешь, сначала говорят: "А!" – а потом: "У…". Вчера читал, сегодня, завтра, и еще не то в четверг, не то в пятницу. Так что буду субботу-воскресенье. Дел никаких, потому что все руководители выехали в Москву. Завтра в 5 ч. пьет у меня чай Рита, а в 7 все лингвисты.

Как здесь тоскливо одному. Это самый тяжелый город. Сейчас иду обедать к Меньшому. Ужасно милый парень. У моих афиш какие-то существа разговаривают так: "Да, но это не трогает струн души". Винница.

Целую тебя сильно-сильно, ужасно-ужасно.

Твой Щен.


Поцелуй Скоча и Оську, если у них нет глистов.


73


Л. Ю. БРИК

[Париж, 9 ноября 1924 г.]


Дорогой-дорогой, милый-милый,


любимый-любимый Лилек.

Я уже неделю в Париже, но не писал потому, что ничего о себе не знаю – в Канаду я не еду и меня не едут, в Париже пока что мне разрешили обосноваться две недели (хлопочу о дальнейшем), а ехать ли мне в Мексику – не знаю, так как это, кажется, бесполезно. Пробую опять снестись с Америкой для поездки в Нью-Йорк.

Как я живу это время – я сам не знаю. Основное мое чувство тревога, тревога до слез и полное отсутствие интереса ко всему здешнему. (Усталость?)

Ужасно хочется в Москву. Если б не было стыдно перед тобой и перед редакциями, сегодня же б выехал.

Я живу в Эльзиной гостинице (29, rue Carnpagne Premiere, Istria Hotel); не телеграфировал тебе адреса, т. к. Эльза говорит, что по старому ее адресу письма доходят великолепно. Дойдут и до меня – если напишешь. Ужасно тревожусь за тебя.

Как с книгами и с договорами?

Попроси Кольку сказать "Перцу", что не пишу ничего не из желания зажулить аванс, а потому что ужасно устал и сознательно даю себе недели 2-3 отдыха, а потом сразу запишу всюду.

На вокзале в Париже меня никто не встретил, т. к. телеграмма получилась только за 10 минут до приезда, и я самостоятельно искал Эльзу с моим знанием французского языка. Поселился все-таки в Эльзиной гостинице, потому что это самая дешевая и чистенькая гостиничка, а я экономлюсь и стараюсь по мере сил не таскаться.

С Эльзой и Андреем очень дружим, устроили ей от тебя и от меня шубку, обедаем и завтракаем всегда совместно.

Много бродим с Леже, заходил к Ларионову, но не застал. Больше, кроме театров, не был нигде. Сегодня идем обедать с Эльзой, Тамарой и Ходасевичами. Не с поэтом, конечно! Заходил раз Зданевич, но он влюблен и держится под каким-то дамским крылышком.

Я постепенно одеваюсь под андреевским руководством и даже натер мозоль от примерок. Но энтузиазма от этого дела не испытываю.

Первый же день приезда посвятили твоим покупкам, заказали тебе чемоданчик – замечательный – и купили шляпы, вышлем, как только свиной чемодан будет готов. Духи послал; если дойдет в целости, буду таковые высылать постепенно.

16